ДЕНЬ ПРОБУЖДЕНИЯ МЕДВЕДЯ
У славянских народов с медведем связан целый ряд обрядов. Самый почитаемый из них Комоедица - праздник, связанный с пробуждением медведя, который славяне отмечали 24 марта. В день пробуждения медведя лесные жители ели на обед медвежью еду: кашу из корней лопуха и гороха и пили кисель из овса.
Двухнедельную Комоедицу начинали праздновать за неделю до дня весеннего равноденствия и продолжали празднество неделю после. http://www.wikiznanie.ru/ru-wz/index.php/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%86%D1%8B дого славянского рода собирались вместе для многодневного празднования и совершения обрядов.
В дохристианской древности праздник заключался в разнообразных обрядовых действиях магико-религиозного характера, перемежавшимися с веселыми играми и пирами, которые, постепенно изменяясь, перешли затем в более поздние традиционные народные обычаи и обряды (сожжение соломенного чучела Зимы, печение жертвенного хлеба — блинов, переряживание).
В XVI веке церковью взамен древней славянской Комоедицы была принята Масленица.

У греков известны медвежьи праздники, называвшиеся Komoedia в честь комедии. Проводились они в месяце Артемиды, в марте. Аналогичные медвежьи праздники у восточных славян Комоедицы были приурочены к весеннему пробуждению медведя и проводились 24 марта.

Вероятней всего, что греческая Komoedia была заимствована у славян. Ещё в VI в. славяне-скоморохи и медведчики доходили со своими представлениями-мистериями до той же Греции, о чём свидетельствуют  в летописях греки.

Белоpyсы в сеpедине XIX века, не считаясь с тем, что комоедицы могли пpийтись на великий пост, спpавляли пpаздник плясками в медвежьих шкypах или в вывоpоченных мехом ввеpх тyлyпах. Пеpвобытная аpхаика дает себя знать в этом обpяде в полнyю силy. Ряженные медведем были обязательными yчастниками масленичных игp в Чехии и Словакии; в Македонии на масленицy "звали медведя на yжин".

Медведь – это летняя ипостась бога Велеса. Поэтому с пробуждением Медведя, пробуждалась и вся природа, начинался новый год.

Комоедицы праздновались две недели. В первую неделю провожали старый год, во вторую – встречали начало нового. Другое название Комоедиц – Масленица.

Масленицу изображали в виде чучела из соломы. Установленное в месте, где обычно происходили гуляния, оно в течение недели было центром, около которого устраивались катания с гор, многочисленные игры, кулачные бои и увеселения всех жителей селения. В западно-славянской традиции, персонифицированный аналог Масленицы – Маржана, Марена (польск. Marzana, Śmiertka, чеш. Morana, рус. Марена, Морена, Мара) – воплощение Смерти, зимы.

Солому для «тела» Масленицы и все предметы ее убранства было принято собирать из разных домов или покупать в складчину, чем подчеркивалась причастность общедеревенской Масленицы к каждой крестьянской семье.

Обычно чучело делали в виде фигуры в человеческий рост, имевшей женский или мужской облик. В качестве основы использовали сноп соломы, который могли закреплять на деревянной крестовине. К основе веревкой привязывали голову и руки из жгутов соломы и прикрепляли большую грудь из пучков пеньковых очесов. Приготовленное чучело обряжали в женскую одежду – сарафан или поневу, рубаху, платок. Наряд Масленицы был обязательно старым, из ветхой и рваной одежды, иногда на нее надевали еще шубу, вывороченную мехом наружу. В некоторых местах основу из соломы просто обматывали тряпками так, чтобы «читались» части тела. Иногда на соломе рисовали углем глаза и рот, а в качестве носа втыкали морковку.

Чтобы в наступающем хозяйственном году сопутствовали удача и благополучие, следовало «потешить масленицу» – щедро ее встретить и достойно проводить. В народе говорили: «Xоть с себя что заложи, а масленицу проводи». Считалось, что если не отдать дань празднику, то в течение года будут преследовать нужда да горькая беда.

Проводы Масленицы, приуроченные к последнему дню праздника представляли собой обрядовое действо. В южных и центральных губерниях России оно включало специальный масленичный поезд из лодок, саней и большого количества ряженых персонажей. В иных местах масленичный поезд насчитывал до нескольких сот лошадей. Главным действующим персонажем в поезде являлось масленичное чучело. Поезд, с песнями и игрищами, объезжал всю деревню, затем Масленицу увозили за околицу, а там чаще всего разрушали и разбрасывали по полю, засеянному озимыми, либо сжигали; в редких случаях закапывали в землю или топили в реке. Любой из способов уничтожения чучела мог называться «похоронами Масленицы».

На Русском Севере кульминацией проводов Масленицы являлось зажигание на возвышенном месте большого ритуального костра. Для сооружения костра каждая семья отдавала старые, вышедшие из употребления вещи: рассохшиеся кадушки, развалившиеся сани и дровни, изношенные лапти, части обветшалых плетней, солому из старых постелей, пустые смоляные бочки и колеса от телег, грабли и бороны без зубьев и подобное. Для масленичного костра детишки в течение всей недели собирали старые веники-голяки, солому, оставшуюся от осеннего обмолота, и другой хлам.

Если, с одной стороны, Масленица воплощала собой сытость и достаток, то с другой – она соотносилась с понятием старости, изжитости и смерти, что отражалось в таких обязательных деталях персонажа, как рваная и нелепая одежда, старые, ветхие сани для выезда и другие атрибуты, в именовании его «бабкой», «покойником», а в витебской традиции – «дедом», а также непосредственно в ритуале «проводов-похорон» Масленицы. Неисключено, что образ Масленицы олицетворял не только уходящую Зиму, но и окончание года вцелом.

Архетип Медведя

Приход весны, таяние снегов приводит к тому, что из берлог выходит Бер-Медведь-Ком-Хозяин – имен у нашего героя не исчесть, поскольку он был настолько сакрален, что каждое из его имён, скорее описывало какую-то смысловую часть глобального тотемного архетипа русского зверя.

И в этом смысле, проснувшийся с весной медведь – действительно солнечный архетип этого чертога – некой части годового круга. Медведь – характер этого времени, отражение смысла этих дней Кола в данном сюжете – зверь (Бер) выходящий из логова. При этом сама бер-лога в череде мифологических интерпретаций понимается и как некая пограничная территория между миром нашим, проявленным и мирами нижними, навными. Медведь тут – хранитель границы миров.

И пока медведь спал зимой, спала некая энергия человека, природы – только на различные сакральные дни, к примеру, на середину зимы предполагалось, что зверь этот в своём нижнем берложьем мире ворочается с боку на бок. Иначе говоря, подразумевалось, что зимой развитие этого архетипа сокрыто, связано с иными мирами.

И прежде всего это связь с миром предков. Медведь, который определяется через имя Ком. Ком – это первопредок, родовая сила, которая пробуждаясь весной предполагает и раскрытие родовой – родящей силы – то есть Ком – медведь прямо связан и с предками и с потомками. Через этот весенний пробуждённый образ предки передают силу рода потомкам. Потому и "первый блин Комам" – т.е. предкам. А уж только потом себе.

В случае с Комом, мы имеем дело с энергией родовой, исходящей буквально из под снега, из-под земли. И потому, архетип пробуждённого от спячки медведя, он одновременно весенний, и в тоже время соотносимый с богом Велесом, который и повелитель стад, как такой природной активности, орошения, посевов, бог, связанный с землёй, предками, со стихией воды.

Так же Ком-Медведь-Велес связан и с искусствами, с музыкой, с танцами – развивая эту тему, мы выходим на ещё одно, важнейшее медвежье занятие – он неизменный спутник скоморохов. Это мощнейший смысловой пласт, ведь Медведь-Велес – один из истоков славянского волхования, вся волошба, вся традиция дохристианского религиозного сознания оказывается тесно переплетена с медведем. То есть мы можем говорить, что, как минимум за 500 лет до христианства славянские скоморохи, а по-сути они были одной из ветвей славянской мистической культуры, проводили мистерии, со своими сюжетами на огромной территории. Об этом, ещё через 500 лет, кстати сказать, прямо свидетельствуют и фрески киевского софийского собора (1053 год), где изображены скоморохи с бубнами, медведями, гуслями, в сакральной одежде, от которой легко, кстати, провести линию к итальянской комедии, к скарамушам и другим атрибутам вроде бы европейского театра.

И сколь православие не гнало скоморохов, традиция не прервалась до наших дней – ещё в двадцатом веке, в советской уже России ходили по дорогам медведчики-скоморохи.

Из различных источников мы узнаём, что образу Медведя присуща брачная символика, символика плодородия и плодовитости, представленная, в частности, в свадебном обряде, в любовной магии, в лечении бесплодия и т.п.

Если введенный, в дом ручной Медведь заревет посреди хаты, значит, в этом доме скоро будут петь свадебные песни, т.е. будет свадьба. Медведь, приснившийся девушке, сулит ей жениха. На свадьбе, чтобы заставить молодых целоваться, говорят: "Медведь в углу!" – "Петра Ивановича люблю", – должна ответить невеста и поцеловать жениха.

Если девицу заставить посмотреть в глаза Медведя, то по его реву можно определить, девственница ли она. Если невеста оказывалась не девственной, пели, что ее разодрал Медведь.

Мать невесты выходит встречать приехавших жениха с невестой в вывернутом шерстью наружу кожухе, изображая Медведя. С идеей плодородия связан обычай ряжения медведем в свадебных, святочных и масленичных обрядах.

Медведь фактически воспринимался настолько сакральным существом, что охота на него была исключительно обрядовым действом, и буквально всякая частичка медведя исцеляла, давала силы, храбрость, изгоняла злых духов и т.д. А съевший сердце медведя разом исцелялся от всех болезней. Ещё сотню лет назад дорогим подарком в дом считалась медьвежья лапа – мощнейший оберег.

Именно потому, что такая сакральная природа медведя, вся его сила была известна людям, и существовал на медведчиков-скоморохов огромный спрос. Так, исследователи пишут, что в нижегородском краю, где был один из центров дрессировки медведей и подготовки вожаков. Здесь целые деревни жили этим промыслом, а в крупных селах могло насчитываться более сотни медведей.

В 1887 году в «Нижегородских губернских ведомостях» писалось, что в селе Андреевка было около 150 ученых медведей, в городке Сергач почти 90, а в отдельных селах от 50 до 100. По названию города, ставшего центром медведчиков, и вожаков с медведями на Руси стали звать «сергачами».

Естественно, что из подобных сел медведчики расходились выступать по всей Руси. Нижегородские сергачи обычно «обслуживали» центральные, южные и восточные районы страна, медвежатники из Великого Новгорода северо-запад, а из Белоруссии – запад, юго-запад и заграницу. Любопытно, что в Европе даже существовала конкуренция между медвежьими вожаками из России и Венгрии